Биография Мингалева Валерия Сергеевича

Стремительно летит время. Вот уже и 50-летие ВНИИДАД. Это немало не только по меркам одной человеческой жизни, но и для оценки деятельности любого коллектива, а тем более такого уникального во многих отношениях организма, каким является наш институт.

Без малого последних 20 лет работаю в нем на разных должностях, включая последовательно с начала научным сотрудником, потом руководство отделом консалтинга, заведующего ОЦПК, а затем и отдела документоведения, в котором и сейчас тружусь в меру сил по временному договору, состоя на должности ведущего научного сотрудника.

Однако здесь речь идет не обо мне «любимом», а о нашем институте, его людях и их делах в разные моменты истории. И, конечно же, хочу принять в этом разговоре участие, разумеется без каких либо претензий на полноту, глубину и «масштабность» анализа, что смогу припомнить, перескажу по памяти – бессистемно, возможно сумбурно, фрагментарно и случайно запомнившиеся эпизоды, к которым имел личное отношение.

Прошу за это не винить и заранее простить, если перед кем-либо ненароком окажусь забывчивым или неправым. Это может быть только неумышленной ошибкой моей памяти.

С институтом, с момента его возникновения в 1966 году, со многими сотрудниками в разное время у меня складывались самые добрые отношения, задолго до прихода в него на работу. Со временем эти отношения только крепли, зачастую перерастая в дружбу на долгие годы, иногда прерывались по объективным человеческим причинам, связанным с переходом кого-либо на другую работу, а то и с уходом из жизни. Храню, пока живу, об этих временах и людях светлую память.

Итак, 1966 год. Первые шаги новорожденного в Москве по решению Правительства СССР Всесоюзного (с 1990-х годов – Всероссийского) института, временно размещенного в здании архива на Бережковской набережной.

К сожалению, за давностью лет скрылась персональная принадлежность инициативы создания института, поэтому по умолчанию «причастных» к этой идее людей, она может быть приписана в заслугу Главархиву СССР, который возглавлял тогда Г.А. Белов. Думается, что инициаторами могли быть и другие, в частности, радевший о развитии документоведения профессор МГИАИ Константин Григорьевич Митяев, активно участвовавший в обсуждении проблем совершенствования делопроизводства и архивного дела на различных совещаниях самого высокого уровня государственного управления. Поиск в этом направлении следовало как-нибудь продолжить.

Название нового института вызвало поначалу некоторое недоумение, т.к. содержало, на мой взгляд, лишенное логики сочетание «документоведения» - науки о документе, - и «архивного дела», которое в контексте наименования института воспринималось как эмпирическая база приложения теории документоведения к практике архивного дела, имевшего к тому времени, если не вполне сложившуюся, то уже, несомненно, начавшую собственную жизнь теорию – «архивоведение». Однако, наименование института было принято всеми как данность, поскольку оно было установлено правительством страны. Вскоре название и аббревиатура стали привычными, как говорят, фирменными, и теперь позволяют гордиться его именем, что, безусловно, является заслугой всех поколений сотрудников института.

Директором института Главархивом СССР был назначен Андрей Спиридонович Малитиков, занимавший до этого высокий пост в руководстве Главархива СССР.

Мне, тогда рядовому инспектору Архивного управления при Совете Министров Литовской ССР, только что принятому на работу по окончании МГИАИ (1965), правда, уже начинавшего свою первую работу в ЦГА Литовской ССР (1956) в качестве фотографа-киномеханика нового отдела кинофотофонодокументов, (работа была прервана призывом на службу в Советскую Армию (1957), как и одновременно начатая учеба в 1956 г. на заочном факультете МГИАИ, в который я возвратился лишь в 1960 г. на дневное отделение, после сдачи заново вступительных экзаменов), создание ВНИИДАД представлялось своевременным, исходя не столько из государственных интересов, сколько  по личным соображениям, связанным с выполнением одного затруднившего было меня задания непосредственного руководства, о чем расскажу чуть ниже.

Разумеется, простому литовскому архивисту, человек кадровой номенклатуры А.С. Малитиков казался весьма удаленной фигурой крупного масштаба. Лишь позднее судьба нас несколько сблизила, если так можно сказать о наших контактах. Каким-то образом оказалось, что нам назначили защиту своих кандидатских диссертаций в Совете МГИАИ на один день – 27 ноября 1971 года, причем я шел первым, он – вторым. (просьба не придавать этому значения, не от него зависело решение.). Я бы тогда с удовольствием уступил это первенство, чтобы вначале понаблюдать за ходом заседания Совета и защиты со стороны из-за чрезвычайного волнения. Защита у нас обоих прошла благополучно, но ждать объявления результатов пришлось до конца заседания, после чего мы пожали руки друг другу.

Я здесь вспомнил об А.С. Малитикове, потому что он стоял у истоков пути ВНИИДАД и сделал очень многое для укрепления позиций и имени института в архивной, и не только в архивной, отрасли. Ведь ВНИИДАД был с момента своего основания призван осуществить важные для управления страной научные исследования и проектные разработки. Наиболее известной из первоначальных до сих пор остается  создание ЕГСД, разработку которой возглавил ВНИИДАД, координируя при этом работу целого ряда организаций-участников.

Не в раз началась и быстро пошла эта работа у всех организаций. Поначалу повсюду трудно проходил подбор и комплектование кадров специалистов-разработчиков, хотя бы мало-мальски сведущих в вопросах делопроизводства, подготовка которых фактически началась только в 1960 году. Первый выпуск ФГД МГИАИ был произведен в 1965 году и его выпускники разлетелись как «горячие пирожки», получив в плановом порядке распределение на самые лучшие и престижные вакансии в аппарате высших органов управления страны и на оборонные предприятия «закрытых» городов, почти не доставшись научным учреждениям и проектным организациям. Последние должны были изыскивать иные возможности комплектования специалистами, что они и делали, как правило, считая наиболее подготовленными к такой работе знатоками делопроизводства-архивистов, работников архивов.

Может быть, отчасти по такой же причине, и мне самому вскоре (1967) пришлось сменить место работы, перейдя из Архивного управления в Вильнюсское СКБ Оргтехники Объединения «Сигма» Минприбора СССР, которое наряду с другими организациями принимало участие в работах по ЕГСД, благодаря чему непосредственно оказался в зоне координации ВНИИДАД.

Кстати, некоторые координационные совещания разработчиков проводились ВНИИДАД в Вильнюсе. Это, естественно, способствовало сближению разработчиков и одновременно общему подъему качества работ, за счет обмена накопленным опытом и информацией, росту профессиональной квалификации участников и, несомненно, укреплению дружбы. Когда оставалось незанятое работой время, проводились познавательные экскурсии по историческим местам Вильнюса и республики, а там было чем поинтересоваться, с чем познакомиться: и средневековой стариной и новейшей историей, историей европейской архитектуры, достижениями и перспективами градостроительства, развитием культуры и искусства. У многих надолго сохранились самые лучшие воспоминания, запечатленные памятью, а иногда и фотографиями, открытками, путеводителями, проспектами и другими публикациями. Вспоминаю одно из таких координационных совещаний, проходивших в Вильнюсе в СКБ Оргтехники, но не в каком-нибудь конференц-зале, а в совершенно иной обстановке. И запомнилось оно мне не обсуждаемой повесткой и содержанием докладов и выступлений, а скорее своим оригинальным антуражем. Это было уже итоговое заседание деловой встречи, и хозяева - руководство СКБ Оргтехники – расстаралось. Для проведения совещания было использовано только что реконструированное под средневековую старину подвальное помещение СКБ, занимавшего здание находившегося некогда там госпитального монастыря. Реконструкция была проведена на высоком художественно-реставрационном уровне в стиле средневековья. Предполагалось использовать отреставрированные помещения как клубное кафе. Дизайнеры СКБ преобразили подвал, создав в нем необыкновенную музейную и одновременно уютную обстановку. У входа гостей встречали хозяйка-манекен в расшитом национальном наряде и ее охрана в металле рыцарских доспехов. Стены были украшены керамикой, в нишах стояли тесаные столы и такие же скамьи. Возникало ощущение попадания в средневековый охотничий трактир, т.к. со стен кое-где смотрели светящимися стеклянными глазами головы диких животных, рядом висели шкуры и охотничье снаряжение. В одном из вместительных залов предполагалось провести заседание, а затем «плавно» перейти к неофициальной части – приему иногородних гостей от имени руководства СКБ. Заседание вел сотрудник ВНИИДАД Эмиль Левонович Оганесян, обладавший незаурядными задатками настоящего кавказского тамады, и оно прошло более чем успешно, как и последующий банкет. Литовцы проявили себя радушными хозяевами, угощая собравшихся не только пивом, вином и иными крепкими напитками и закусками, но и народными песнями, с которыми они несколько позже, в конце 80 – начале 90-х годов объединившись под главенством «Саюдиса», вышли из состава СССР. А тогда, обняв друг друга за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону за столом, мы были едины и дружны. У нас были общие задачи, которые мы были полны решимости осилить вместе. Не судьба! Вмешалась большая политика. И где теперь эти СКБ, ПКБ, ЭКБ, проектные и научно-исследовательские институты. Где мощная приборостроительная (а заодно и станкостроительная и мебельная и др.) промышленность Литвы? Где «Сигма»? И где теперь те люди, которые составляли талантливый костяк литовской индустрии? Что с ними стало? Интересно помнят ли они былое, ностальгируют ли по тем временам?

Вспомнив об этом, я подумал, что даже это заседание, со скрывшейся от меня за давностью повесткой, было полезно для всех участников. Ведь на следующих координационных и прочих рабочих совещаниях, проходивших в других городах, следуя литовскому примеру, наши коллеги тоже старались пофантазировать в аналогичном, но чисто своем местном ключе.

А головной институт с переездом в здание на улице Мархлевского и вовсе устроил в подвалах очень похожую по замыслу на литовцев реконструкцию с размещением в нем клубного типа кафе.

К числу прочных, ставших многолетними в последующей жизни контактов, восходящих к тому начальному периоду, я отношу встречи с Э.Л. Оганесяном, который позднее работал во ВНИИоргтехнике, а в последние годы жизни был зам. управделами Минсельхоза (свои постоянные контакты с ВНИИДАД он не прерывал никогда, а наши дружеские и семейные связи сохранились до самой его кончины); с Д.И. Сольским, зав. отделом документоведения до перехода на работу в СЭВ (1977); с М.Т. Лихачевым, одним из первых сотрудников ВНИИДАД, моряком-балтийцем в годы военной и послевоенной молодости и зав. отделом технологии делопроизводства в 1970-1980-х годах. М.Т. Лихачев был скромным, умным, доброжелательным и талантливым человеком. Всю свою жизнь он постоянно тянулся к новым знаниям. Будучи уже в зрелом возрасте, он закончил вечернюю среднюю школу. Волею судьбы, оказавшись на работе в центральной лаборатории реставрации документов Главархива, поступил на учебу и успешно окончил вечернее отделение МГИАИ, а позднее, после перехода в числе самых первых работников ВНИИДАД, стал усердным исследователем, подготовил и защитил кандидатскую диссертацию. Его отличительными чертами были исследовательские способности и трудолюбие. Впрочем, эти качества, очевидно, у Михаила Тимофеевича наследственные, по рождению. Припоминаю, как я был поражен талантом его брата Бориса Тимофеевича, в начале школьного учителя литературы, а позднее ставшего доктором филологических наук, академиком АПН СССР, когда он наизусть читал нам известные и неизвестные стихи русских поэтов и целые поэмы, демонстрируя свою уникальную память, лично мне на зависть, конечно же «белую».

Одной из первых сотрудниц ВНИИДАД, ставшей поистине опорой и лицом института, была Анжелика Николаевна Сокова. Недавно институтом был издан том избранных ее научных работ, позволяющий получить представление о широте ее научных взглядов и вкладе доктора исторических наук Анжелики Николаевны Соковой в документоведение. Это, конечно же, отдельная большая тема, ожидающая глубокого исследования. Не ставлю перед собой подобную задачу, которая выходит за рамки избранного мемуарного формата данных записок.

Позднее, уже работая во ВНИИДАД, на ее юбилее, мной были прочитаны посвященные ей стихи, опубликованные в поэтическом сборнике ВНИИДАД в 2006 г. Дополню их «прозой», а заодно выполню данное выше обещание рассказать о поручении руководства. Впервые я встретился с А.Н. Соковой во время своей командировки в Главархив в конце 1966 г. или в начале 1967 г. В то время я еще работал инспектором, курировавшим архивы научно-исследовательских и проектно-конструкторских организаций Литвы. Коллеги посоветовали мне познакомиться с планом работ ВНИИДАД по вопросам обеспечения сохранности научно-технической документации и по другим направлениям. Припоминаю, что на это меня подтолкнули О.Н. Тягунов и А.В. Елпатьевский, с которыми незадолго до этого я встречался в Вильнюсе, куда они приезжали каждый по своим служебным делам в командировку, а мне по поручению руководства довелось быть сопровождающим их гидом. Э.Л. Оганесян помог осуществиться практически моему знакомству с А.Н Соковой. Не скрою, вначале она мне показалась дамой весьма высокомерной, не слишком благожелательной и не очень расположенной к разговору. Наверно, неудачно был выбран момент. Но все же со временем мои отношения с А.Н. Соковой наладились и наведенные тогда мосты были укреплены, чему способствовали развернувшиеся вскоре работы над ЕГСД, но это уже относится ко второй половине и даже к концу 1960-х годов, когда работа над ЕГСД приняла более интенсивный характер. В это время я уже работал главным конструктором проекта (такая должность) в СКБ «Оргтехника» объединения «Сигма», где вместе со мной работал Борис Проделайло, выпускник ФГД 1966 г. и еще более половины группы выпускников (человек 10) ФГД МГИАИ 1967 г.

Как я уже отметил ранее, интерес к деятельности ВНИИДАД с моей стороны был во многом чисто прагматическим. Он возник в связи с тем, что мне как одному из младших (по возрасту, стажу и опыту) сотрудников Архивного управления СМ Литовской ССР, было поручено подготовить методические указания для архивов Литвы по изучению и нормированию затрат времени на основные виды работ в архивах. Деваться было некуда. Довольно рьяно взявшись за выполнение этого задания, я вскоре понял, что мои знания о НОТ в тот период ограничиваются докладом В.Д. Банасюкевича, сделанном на заседании кружка источниковедения МГИАИ, руководимого любимцем студентов легендарным С.О. Шмидтом, и нуждаются в серьезном пополнении. Тем не менее, задание мною было выполнено. Составлены простые для заполнения формы фотографий и самофотографий рабочего дня, иллюстрированные примерами их заполнения и снабженные краткими методическими указаниями по подведению и обработке итогов, а также последующему расчету усредненных показателей, которые могли служить нормами расчетов временных и материальных (физических) затрат. Начальник Архивного управления СМ Литовской ССР Е.А. Розаускас, кажется, был вполне удовлетворен, т.к. тем самым было выполнено какое-то строгое указание вышестоящей руководящей инстанции об изменении направления общего движения в сторону научной организации труда (НОТ), что было на тот момент весьма актуальным. В стране «по решению партии и правительства» возрождалось движение НОТ по образцу 20-30-х годов. Очевидно, чтобы дополнительно утвердиться в правильности предложенного подхода и методики, Е.А. Розаускас как человек весьма осторожный (чему его научила нелегкая жизнь литовского революционера-подпольщика, заключенного в тюрьму в буржуазной Литве при диктаторе Сметоне, а при Советской власти судьба необоснованно репрессированного и позднее реабилитированного чекиста) принял решение командировать меня в главк для согласования подготовленной методики. Вот так я оказался в Москве, в главке и, наконец, во ВНИИДАД, где и встретил отзывчивых и заинтересованных людей. Кстати, методические указания после этого были Архивным управлением Литовской ССР приняты к действию, но что меня поразило, они вскоре вызвали у многих организаций других регионов страны неожиданно большое внимание. Очевидно, в тот период наблюдался определенный «методический голод» в НОТовской среде. Интерес представляло все мало-мальски относящееся к тематике НОТ, поэтому вскоре  результаты методической разработки удалось даже опубликовать в отраслевом журнале. Сейчас мне трудно ответить на вопрос, почему я взялся тогда за разработку методики и почему именно мне поручили ее выполнение. Видно, руководители посчитали, что молодой специалист-инспектор архивов НТД наиболее приемлемая для такой работы кандидатура. Но спасибо родному МГИАИ, его преподавателям, которые в такой, как оказалось, вполне достаточной мере подготовили нас к неожиданным разворотам судьбы, позволившим всякий раз справляться с задачами возложенными на нас жизнью, подобно тем, что довелось решать и мне (как впрочем и другим выпускникам), например, инспектировать архивы НТД и помогать их становлению на ноги, решать задачи НОТ и т.д., не чувствуя себя к этому сто процентно готовым, сознавая, что я не могу предательски отступить от своей любимой историко-источниковедческой тематики, к которой прикипел в студенческие годы. Мне очень хотелось оправдать надежды своего учителя профессора А.А. Зимина. Но жизнь продиктовала другое, задание надо было выполнять. Так или иначе, с ним удалось справиться. Спасибо В.Д. Банасюкевичу за те начальные знания о НОТ, которыми он поделился с нами на заседании кружка.

С Банасом (так мы его звали в студенческие годы) мы были дружны, как кружковцы – дети Шмидта, к тому же почти однокашники. В начале 1968 года после его перехода на работу во ВНИИДАД, а моего в СКБ «Оргтехники», наши интересы еще более сомкнулись вокруг совместных работ. До сих пор удивляюсь, почему он не продолжил напрямую тематику исследований своего НОТовского доклада, который, кстати, был опубликован в самом фундаментальном периодическом издании по отечественной истории – журнале История СССР. НОТовское направление было продолжено и развито многими исследователями после В.Д. Банасюкевича, а он почему-то ушел с головой в историю управления одной из отраслей промышленности. Написал и успешно защитил по этой теме диссертацию, делал эту работу он как всегда капитально и продолжительно. Неисповедимы пути ученых в науке. Вопросов на эту тему я ему ни разу не задавал. А теперь уже не смогу.

Вскоре после нашей первой встречи во ВНИИДАД В.Д. Банасюкевич с друзьями-архивистами В. Бляхером и В. Мирошниковым приезжал в Вильнюс. На память об этой встрече у меня остались наши фотографии, сделанные во время прогулок по достопримечательным местам литовской столицы, от которой они были в восторге. Особенно от посещения ночного бара «Дайнава», что в переводе означает «Песенный», с музыкальной и варьете программой. У В.Д. Банасюкевича всегда было стремление к искусству, художественному творчеству. В последнее время он неоднократно выставлял свои картины на наше обозрение. С В.Д. Банасюкевичем судьба сводила меня не один раз и позднее, еще до моего поступления на работу во ВНИИДАД, но об этом расскажу дальше.

С 1969 г. к развернувшимся работам над ЕГСД, а затем и по созданию комплекса унифицированных систем документации, подключился пришедший на работу во ВНИИДАД выпускник МГИАИ молодой специалист Анатолий Сергеевич Красавин. Предметом его научных интересов на всю жизнь стала документация по личному составу. В начале своей научной карьеры во ВНИИДАД, а он прошел все должности до заведующего отделом ДОУ включительно, Анатолий Сергеевич тоже приезжал в СКБ «Оргтехники», где знакомился с нашими наработками в области малой механизации управленческого труда. Особенно его тогда интересовали возможности использования карт с краевой перфорацией для учета и обработки кадровой документации. Через несколько лет он стал крупнейшим в стране специалистом в области документации по личному составу, защитил по этой проблематике кандидатскую диссертацию, выпустил несколько научно-методических работ, постоянно пропагандировал современные методы информационной работы с документацией по личному составу. Его лекции всегда слушателями воспринимались с одобрением, даже когда были излишне насыщены критическим содержанием, что бывало, знаете ли, не редко. Его критические выступления, как правило, были по форме резковаты, но всегда носили адресный, конструктивный характер.

В 1969-1970 годах работа над ЕГСД была практически завершена, однако по неизвестным нам причинам ее принятие в инстанциях надолго затянулось, и в конце-концов лишь в 1973 г. руководством было принято «соломоново» решение об одобрении разработки Госкомитетом по науке и технике при Совете Министров СССР. В это время перед страной в сфере управления стояли уже другие задачи, связанные с развитием электронно-вычислительной техники и телекоммуникаций, серийным производством ЭВМ различного типа, созданием крупных ИВЦ и на этой базе сетей АСУ предприятий, отраслей народного хозяйства и общегосударственной автоматизированной системы. В рамках этих масштабных работ на ВНИИДАД и его партнеров легла задача разработки ГСДОУ и методического обеспечения унификации и стандартизации документов. Участникам предыдущих работ пришлось перенастраиваться на новые задачи.

В конце 1972 г., пройдя по конкурсу, я был принят на работу преподавателем в МГИАИ, где с 1973 г. работал заместителем декана доцента А.Д. Введенского, затем доцента Я.З. Лившица, а с 1976 по 1987 годы деканом факультета государственного делопроизводства (ФГД). Думаю, деловые отношения с ВНИИДАД, и без того хорошие, в этот период еще более укрепились.

А.С. Малитиков на протяжении ряда лет возглавлял ГЭК на нашем факультете. Позднее его сменил М.Т. Лихачев. Ряд сотрудников ВНИИДАД вели преподавательскую работу на факультете. Добрым словом помяну профессора Николая Ивановича Стяжкина, талантливого ученого, который был едва ли не самым молодым доктором философии в стране. Он преподавал на факультете математическую логику и для наших студентов, уверен, это была хорошая школа. Жаль, что он так рано трагически ушел из жизни.

Преподавательскую деятельность на факультете вели А.Н. Сокова, М.Т. Лихачев и другие сотрудники ВНИИДАД. В свою очередь, некоторые из них стали аспирантами и соискателями ученых степеней по кафедрам факультета.
Такое сотрудничество позволяло пополнять кадровые ряды ВНИИДАД выпускниками факультета. Примеров много. Каждый из них внес немалую лепту в достижения ВНИИДАД разных лет (1980-1990-х годов). В этой когорте назову только Н.Ю. Емельянова и А.С. Демушкина, не останавливаясь на конкретизации их заслуг.

После неожиданной скоропостижной кончины А.С. Малитикова во время его командировки в Алма-Ату, у руля управления институтом на короткое, так случилось, время встал Дмитрий Дмитриевич Голованов, добросердечный и мягкий (не для директорской, как казалось, должности), которого сменил Александр Павлович Курантов, достаточно близко знакомый мне по МГИАИ, где он был доцентом кафедры общественных наук и преподавал философию и научный атеизм. В прошлом Александр Павлович был военным летчиком, участником Великой Отечественной войны. Некоторое время он руководил заочным факультетом МГИАИ, слыл сторонником жесткой сталинистской догматической идеологической линии ректора Сергея Ильича Мурашова в работе с кадрами, свойственной, по мнению многих тогда, кадровой политике МГИАИ. Обладая качествами руководителя, А.П. Курантов, не будучи специалистом в области документоведения и архивного дела, на сторонний взгляд, вполне справлялся с руководством институтом, тем более, что заместителем у него работал Владимир Николаевич Автократов, хорошо подготовленный и опытный специалист архивного дела, ставший опорой директора, генератором основных теоретических идей и методических разработок. При руководстве тандема А.П. Курантов-В.Н. Автократов институт значительно укрепил свои не только материальные позиции, получив новое здание на ул. Мархлевского, но и что еще важнее нарастил свой научный имидж.

Отдельно остановлюсь на фигуре В.Н. Автократова. Несмотря на то, что встречались мы с ним не часто, о чем теперь сожалею, поскольку были такие возможности, ведь жили по соседству в Теплом стане. Обсуждали при встречах, главным образом, общие дела ВНИИДАД и ФГД МГИАИ. Нас сближало, несмотря на разницу в возрасте, благоговейное отношение к нашему научному руководителю – А.А. Зимину, который очень уважительно и тепло не раз отзывался о Владимире Николаевиче Автократове и предлагал мне у него при всяком удобном случае консультироваться по тому или иному вопросу, особенно, если он относился к архивному делу. Не стану пересказывать моменты биографии В.Н. Автократова, многие теперь известны из публикаций Т.И. Хорхординой, выпустившей сборник теоретических работ Владимира Николаевича, предпослав им свою детальную критико-биографическую вводную часть. Сведения о В.Н. Автократове содержатся и в опубликованных воспоминаниях о своих учениках А.А. Зимина. Оценка научной деятельности и вклада В.Н. Автократова в теорию архивоведения встречается также в работах В.П. Козлова. И все же научные достижения ученого до сих пор остаются незаслуженно в тени.

Возможно, не все положения его научной теории, базирующейся на использовании информационного подхода и методов документалистики, оказались верными и оправданными применением в архивоведении. Чтобы не быть абсолютно голословным здесь, приведу пример. Мне представляется, что вывод В.Н. Автократова, поддержанный в свое время А.В. Елпатьевским, о достаточной репрезентативности объема в 2-4% документов, принимаемых на постоянное хранение в Архивный фонд РФ, не является убедительным, т.к. скорее оправдывает сложившуюся практику комплектования, нежели обеспечивает ее научное обоснование. Но этот наш давний спор, конечно, только для воспоминаний, потому что у меня нет ни малейшего сомнения в масштабности результатов научных исследований теоретика и практика архивоведения В.Н. Автократова.

С приходом на директорство в институт А.П. Курантова, в среде архивистов возникла тревога, что жесткость линии в работе с кадрами, принятая в МГИАИ, проявится и во ВНИИДАД. Однако, это к счастью, не оправдалось. Наоборот, во ВНИИДАД обрели себя в новом качестве «опальные» авторитетные специалисты, ушедшие из МГИАИ в начале 70-х годов. Назову, например, профессора, доктора исторических наук Клавдию Ивановну Рудельсон, которая заведовала кафедрой теории и практики архивного дела, автора одной из первых монографий по классификации документов, или доцента Нину Валерьяновну Бржостовскую, специалиста по истории и организации архивного дела за рубежом. Нельзя не вспомнить также пришедшую из МГИАИ в тот же период Юлию Семеновну Воробьеву и Сергея Петровича Стрекопытова, ставших докторами исторических наук, не изменившими своим научным интересам. Несколько позднее (1973-1974) во ВНИИДАД появилась целая плеяда, как теперь вполне оправдалось, очень перспективных молодых специалистов. Назову Татьяну Михайловна Горяеву, будущего директора РГАЛИ; Евгения Михайловича Добрушкина, ставшего видным специалистом археографии, доктором исторических наук, одно время заведовавшего кафедрой археографии МГИАИ. К моему сожалению, позднее он отошел от нашей науки в область истории музыки и стал меломаном, занимался И.-С. Бахом. Мне жаль, потому что он проявил себя с самого начала скрупулезным и основательным исследователем-источниковедом. Буквально с первых дней его учебы в МГИАИ, будучи уже на последнем курсе и старостой кружка источниковедения, я завлек Е.М. Добрушкина и ближайшего его однокашника по курсу Юрия Дмитриевича Рыкова, на заседание кружка С.О. Шмидта, а вскоре познакомил их с А.А. Зиминым, с удовольствием принявшим руководство их научным ростом на долгие годы. С Евгением мы жили по соседству, иногда встречались на прогулках в Тропаревском парке. К сожалению, наши контакты прервались. Со слов Ю.Д. Рыкова, с которым мы по-прежнему преданно дружим, Евгений Михайлович живет в Германии, но подробностей нет ни у него, ни у меня никаких.

В этот же период во ВНИИДАД пришли Надежда Алексеевна Ткаченко, выпускницы филологического факультета МГУ Валентина Федоровна Янковая и Мария Владимировна Бельдова, давние подруги. О начальном периоде их работы что-либо рассказывать трудно, в основном наша совместная работа относится к последним годам. Но я уверен, что их профессионализм начинал складываться и расти во ВНИИДАД. Теперь они служат настоящей опорой института, участвуя в разработке, зачастую руководителями, наиболее важных тем НИР. Особый предмет их общего интереса – терминология документоведения, терминологические стандарты и нормативные документы-правила, инструкции и т.п. В.Ф. Янковая много публикуется. Она кандидат исторических наук, доцент, заместитель директора по научной работе. Мне очень нравятся ее работы в области документной лингвистики. Есть у нас и совместные публикации.

Очень даровита М.В. Бельдова. У нее, безусловно, есть талант поэтессы-юмориста, которым, к сожалению, она пользуется редко. И она хороший лектор. Ее преподавательская подготовка, видно, уходит корнями в педагогическую, полученную в МГУ, а писательский талант, наверно, по родству от отца - известного советского писателя периода начальной «оттепели» и позднейшей перестройки В. Дудинцева, который в моем представлении, является одним из отцов-основателей диссидентства, в частности, благодаря роману «Не хлебом единым», которым люди моего поколения зачитывались, будучи еще школьниками.

Было бы не справедливо не заметить, что в этот же период (1974) работу во ВНИИДАД начал Владимир Петрович Козлов, прошедший в своем профессиональном росте множество карьерных ступеней от младшего научного сотрудника до руководителя Росархива. Круг научных интересов В.П. Козлова чрезвычайно обширен. Им опубликовано большое количество работ, крупных монографий и статей научного и публицистического содержания. Он является инициатором, участником, главным редактором и руководителем творческих коллективов историков и архивистов, работавших над многотомными публикациями архивных документов. Лично мне очень импонирует его ответственное отношение к сохранению и введению в научный оборот творческого наследия А.А. Зимина, которое возложено судьбой на него и, конечно, на супругу Владимира Петровича Наталию Александровну (дочь А.А. Зимина). Величайшее им спасибо за этот благородный и очень нелегкий труд.

Для ВНИИДАД имело важное значение решение возглавляемой В.П. Козловым Коллегии Росархива об организации подготовки, переподготовки и повышения квалификации кадров, принятое в тот момент, когда ответственный за это головной вуз страны РГГУ, в состав которого вошел МГИАИ, по мнению В.П. Козлова, миновал точку бифуркации (невозврата). Это и послужило сигналом к организации ОЦПК в составе ВНИИДАД, который вскоре получил на основании решения Крымского совещания глав правительств государств – членов СНГ, статус Международного центра переподготовки и повышения квалификации кадров и специалистов в области документоведения, ДОУ и архивного дела. Описание заслуг В.П. Козлова перед архивоведением и ВНИИДАД представляется мне самостоятельной научной задачей, находящейся за пределами моего мемуарного «опуса». Отмечу только, что они велики и общеизвестны, но полное их общественное признание находится еще впереди.

В тот же период, в 1970-1980-х годах, наряду с молодежью, ВНИИДАД пополнился и опытными специалистами, в числе которых были Олег Викторович Голосов, доктор экономических наук, до этого работавший директором одного из крупных отраслевых НИИ. Членом Ученого совета ВНИИДАД был Герой Советского Союза, участник Великой Отечественной войны военный летчик Олег Владимирович Моисеев, доктор исторических наук, профессор. Особенно выделю Владимира Марковича Магидова, Вячеслава Михайловича Жигунова и пришедшего несколько ранее Владимира Федоровича Привалова. Эти специалисты стали зачинателями новых направлений работы ВНИИДАД, а потом и мэтрами в своих областях. Профессор, доктор исторических наук В.М. Магидов специализировался в области технотронной документации. Он до самого ухода из жизни (совсем недавно) сохранил особое отношение к ВНИИДАД, оставаясь членом диссертационного совета, всегда, откликаясь на просьбы проконсультировать, дать отзыв, выступить оппонентом.

В.Ф. Привалов, химик по образованию, проработавший во ВНИИДАД более 40 лет, до конца своих дней, негромкий, скромный, талантливый человек, стал признанным специалистом в области физико-химических основ обеспечения сохранности архивных документов.

В.М. Жигунов, кандидат исторических наук, посвятил себя изучению и разработке теории и методов архивного хранения научно-технической документации, став автором большого цикла научных и методических разработок по этой проблематике, сосредоточив в последние годы внимание на электронной научно-технической документации. Бесспорность его большого вклада в создание перечней научно-технической документации с указанием сроков хранения, составляющих основание экспертизы ценности и комплектования Архивного фонда РФ. Вместе с ним мы выполняли ряд работ, контактируя при этом с различными соисполнителями и заказчиками, например, при разработке Типового архива электронной НТД организации (вместе с ООО «Фирма «АС»). К сожалению, до сих пор не продвинулось решение о судьбе Правил работы с НТД в организациях, автором которых был В.М. Жигунов. Будут ли они когда-нибудь утверждены или подвергнутся переработке? Хотелось бы дожить до этого решения. Крепкого Вам здоровья и благополучия, Вячеслав Михайлович.

В 1980-е годы время малой механизации в сфере управления, ускоренно уходило в прошлое. На смену стремительно приближалась эпоха персональных электронно-вычислительных машин и телекоммуникационных сетей. Да и ЭВМ уже не «маячили» вдалеке, а широко внедрялись в управление. Вплотную осуществлялись революционные изменения – замена полупроводниковых основ электронных машин «большими» интегральными схемами и микропроцессорами, ставших в ближайшей перспективе технической базой индивидуальных персональных ЭВМ и телекоммуникационных систем, обладающих значительно более емкой «памятью», оперативной и внешней. Появились удобные для пользователей емкие съемные носители информации. К этому всему надо было срочно готовиться, обновляя знания и аккумулируя накопленный предшествующий опыт.

Одной из значительных работ ВНИИДАД 80-х годов была Типовая система документационного обеспечения (ТСДО) центральных аппаратов министерств и ведомств СССР. Эту работу возглавил пришедший на должность главного инженера института руководитель проекта АСУ крупнейшей московской клиники-больницы имени Боткина, выпускник МАИ, кандидат технических наук Виктор Михайлович Зонов.

Обладая не только фундаментальными знаниями и талантом, но и напористостью, свойственной большим спортсменам, а он был именно таковым, В.М. Зонов сумел быстро наладить четкое взаимодействие многочисленных участников этого проекта из разных регионов страны, привлечь к этой работе силы зарубежных специалистов.

В середине 80-х годов эффективность этой работы стала весьма заметной для руководства ряда министерств и ведомств, а начавшаяся в стране перестройка и гласность способствовали росту авторитета разработчиков и ВНИИДАД, в частности.

По инициативе Госкомитета по науке и технике при СМ СССР, Главархива СССР и Минвуза РСФСР в конце 1988 года в целях дальнейшего развития работ по ТСДО было принято решение Глав правительств стран СЭВ о создании специализированного совместного предприятия Советско-болгарского центра (СБЦ) «Лингвотехника». ВНИИДАД как головной разработчик стал базовой организацией созданного предприятия. Был образован Совет учредителей, который возглавил д.п.н., профессор, академик АПН СССР Евгений Михайлович Кожевников, первый заместитель начальника Главархива СССР, а генеральным директором нового предприятия стал В.М. Зонов. По рекомендации Минвуза РСФСР меня назначили его заместителем. Заместителем также стал Владимир Федорович Малютин, работавший во ВНИИДАД руководителем сектора. Он был способным организатором, получив хорошие навыки при работе в Управлении делами ЦК ВЛКСМ, окончил заочное отделение ФГД МГИАИ по специальности документоведение и подавал большие надежды дальнейшего карьерного роста в науке. Во ВНИИДАД встретил свою «половинку» - Лилию Федоровну Ваганову, образовалась перспективная семья. К сожалению, в начале 1990-х годов он неожиданно скоропостижно скончался. Это была очень горькая утрата. Казалось бы, что могло случиться с эти могучим, красивым и мужественным человеком, увлеченным охотником на перелетную птицу и любителем рыбалки. Судьба распорядилась иначе.

При формировании коллектива предприятия в него вошли многие ведущие разработчики ТСДО из ВНИИДАД, МГИАИ и других организаций. Формирование проходило не безболезненно для ВНИИДАД. Так, остро встал вопрос о В.Д. Банасюкевиче, который определенное время колебался по поводу перехода, но, видимо, под некоторым давлением директора института А.И. Чугунова решил все же остаться в родном институте.

Надо сказать, А.И. Чугунов проявил достаточную жесткость по отношению к новому предприятию, когда разобрался в вопросе о его самостоятельном статусе. Вопрос даже был поднят на уровне коллегии Главархива СССР. Однако принятое решение шло вразрез с его предложениями о подчинении центра ВНИИДАД. На этом, однако, попытки изменения правового статуса центра не закончились. А.И. Чугунов при поддержке партбюро и профкома института, поднял вопрос перед КПК (Комитетом партийного контроля при ЦК КПСС), - органом, которого все в стране, мягко сказать, побаивались, а точнее просто страшились. Однако и там его предложения поддержки не нашли. Центр активно зажил своей самостоятельной жизнью, став в определенной степени полигоном проверки деятельности подобных предприятий в новых экономических условиях. Только распад СЭВ, а затем и СССР внес в эту деятельность свои коррективы. Опыт был накоплен большой, и он очень пригодился в дальнейшем всем нам, в т.ч. и ВНИИДАД, но это уже в 1990-х годах.

Кризис 90-х годов, охвативший Россию, как и другие регионы прежде единой страны, не мог не отразиться на жизнедеятельности ВНИИДАД. В отличие от подавляющего большинства аналогичных отраслевых научных учреждений, канувших в «лету», ВНИИДАД выжил в самые трудные времена всеобщего кризиса и хозяйственного хаоса, что не удалось другим, в т.ч. центру «Лингвотехника». Вынужденный реформироваться, центр преобразовался в несколько малых предприятий, из которых практически ни одно не выжило. Ужасная инфляция, финансовое жульничество, колебания и падения банковского сектора сыграли свою негативную роль. Выживали, в основном, не научные коллективы, а торговые предприятия. Наша «песенка» была спета. Мне, уже в должности директора малого предприятия Научно-производственный центр (НПЦ) «Лингвоинформатика», пришлось прекратить его деятельность и, можно сказать, со слезами распустить коллектив на вольные хлеба. Попытки возрождения не удавались.

Мне самому пришлось примерить на себя статус «безработного», решая возникшую тогда у многих людей предпенсионного возраста, дилемму – оформлять досрочную (за 1-2 года до достижения возраста) пенсию, что гарантировалось специально принятыми решениями органов власти, учитывавших царившую в стране массовую безработицу, или продолжать ничем не гарантированный поиск на свой страх и риск работы. Передо мной были примеры того и другого принятия решения знакомыми мне людьми, попавшими в аналогичные ситуации и самостоятельно выбравшие каждый свой путь поведения и выхода. Не чувствуя уверенности в правильности своего выбора, я попытался оформить досрочную пенсию. Однако оказалось, что для этого необходимо было стать на учет на бирже труда. Моя биржа была на Профсоюзной улице поблизости от станции метро с тем же названием. Чтобы узнать детали процесса пришлось изучить его на личном опыте. Не могу передать словами всю глубину унижения, испытанного мною и, вероятно всеми людьми, кто попадал в очередь на биржу. Поразила не только очередь со всеми ее негативными атрибутами (нумерация, списки, проверки, толчея, шум-гам, ругань и пр.), но и непродуманность организации труда и непрофессионализм тех, кто обеспечивал работу самой биржи, множество излишних операций и телодвижений (вставаний, доставаний и т.д.), требовавших больших «силовых» энергетических затрат, приводивших к быстрой усталости. Особенно бросалось в глаза отсутствие навыков профессиональной работы на клавиатуре компьютера. Это как раз то, чему мы обучали операторов в СБЦЛ и НПЦЛ. Эти и другие наблюдения мне потом пригодились. Во-первых, при подготовке предложений по рационализации труда в отделах трудоустройства г. Москвы; во-вторых, в некоторых исследовательских работах, позднее выполненных во ВНИИДАД. Тогда же, встав на учет ищущих работу, я получил форму-направление на трудоустройство от биржи в архив ЗИЛ, причем был предупрежден, что если на работу меня не примут, то должны сделать соответствующую отметку (аргументы, подпись, печать). Только после трех подобных отказов, меня могли направить на досрочное оформление пенсии.

Необходимость получения ответа, вынудила поехать на ЗИЛ, где я бывал ранее, имел деловые контакты с ИВЦ, заводом ВТУЗ и другими структурами. Какое же было разочарование от этой поездки. К этому времени почти не осталось работающих структурных подразделений (ни производственных, ни управленческих). ЗИЛ - крупнейшее предприятие страны, практически перестал существовать.

Я был этим просто сражен. Помню, примерно, также я чувствовал себя, когда посещал (с целью размещения заказа на изготовление нашего стенографического пульта с клавиатурой ускоренного ввода и обработки компьютерной информации) НИИ электронного машиностроения в Зеленограде и одного из московских предприятий авиапрома (недалеко от Белорусского вокзала). В производственных зданиях-цехах абсолютная тишина, темень, почти полное отсутствие людей. Работают только какие-то отдельные участки. Оставшиеся, готовы были приняться за любую работу. Такое вот сохранилось в памяти от тех лет жуткое зрелище индустриального упадка.

Для ВНИИДАД период1990-х годов тоже был очень тяжелым. На половину уменьшился личный состав сотрудников, резко сократилось финансирование научных работ и заработная плата. Многие высококвалифицированные специалисты ушли в бизнес, в учебные заведения и в новые управленческие структуры, остро нуждавшиеся в обновлении кадров. Кризис преодолевался с большими трудностями и потерями. В конце 1990-х годов институт понес огромный материальный ущерб, лишившись помещений в здании по улице Мархлевского, которые, согласно принятому на высшем уровне власти в стране решению подлежали передаче колледжу, патронировавшемуся Францией. После этого решения и нашего, как оказалось, временного размещения в здании по Черкасскому переулку, здание института на улице Мархлевского еще много лет находилось в бесхозном состоянии. Не знаю, возможно, и до сих пор ситуация не изменилась. Большую часть имущества при переездах пришлось оставить, а часть пришла в негодность. Разруха бросалась в глаза и на новом месте (Черкасский переулок). Мебель и техника устарели, (просто рухлядь) едва дышали, несмотря на все старания зам. директора по АХР В.В. Щербакова и усилия главного инженера В.И. Кирсанова.

Когда на новом месте оказался впервые в кабинете директора, у меня возникло ощущение, что старенькая мебель дисгармонирует с размерами этого кабинета и дизайном. Еще бы! Кабинет-то до этого принадлежал одному из членов советского правительства Моксареву, председателю Комитета по делам изобретательства и патентов. Зато вид из окна был замечательный – на Лубянскую площадь (еще недавно пл. Дзержинского) и Колымский камень. Утешением было одно – институт жив, несмотря ни на что, в то время, когда многие отраслевые институты управления, экономики, информации уже давно канули в лету.

Вскоре с помощью Росархива институт получил помещение во вновь введенном в строй здании на улице Профсоюзной, где находится и сейчас. Мало того, что институт выжил, он продолжал активную деятельность в самые трудные годы. Помню, как меня лично поразило, например, издание многотомного справочного пособия «Государственность России». Да что там меня. Как-то однажды, не назову точную дату, я в составе небольшой делегации МГУС, с которым сотрудничал ВНИИДАД, вместе с профессором Ю.П. Свириденко и О.К. Риттером был на встрече с Председателем Государственной Думы Федерального Собрания РФ Г.Н. Селезневым, которому я во время беседы и чаепития передал по поручению директора института и от его имени, поскольку, он по какой-то уважительной причине не смог участвовать лично, подарок – выпущенные к тому времени 4 тома справочного издания «Государственность России». Помню восторженную реакцию Г.Н. Селезнева: «Неужели это издано ВНИИДАД. Передайте благодарность и добрые пожелания директору и коллективу». Это поручение и было выполнено. Но возвращаюсь к предыдущему. 

В 1997 году мне пришла в голову мысль обсудить сложившуюся ситуацию с директором ВНИИДАД М.В. Лариным, которого я хорошо знал еще с его студенческих, а моих преподавательских времен, как отличника учебы, очень трудолюбивого, толкового, деятельного и общественно активного человека. Он всегда был на виду. Руководил комсомольской организацией и студенческим стройотрядом. Был рекомендован в аспирантуру, успевал всюду и пользовался авторитетом как среди студентов, так и у руководства института. По окончании аспирантуры ректорату удалось решить вопрос об оставлении его на работе в институте, не без усилий, изменив первоначальный план направления на работу в Уральский университет. Мы вместе работали на одной кафедре, трудились в деканате ФГД, вместе публиковались, участвовали в НИР, просто дружили. О назначении М.В. Ларина директором ВНИИДАД рассказал В.П. Козлов в своих мемуарных записках. Ко времени этого назначения М.В. Ларин был уже сформировавшимся, закаленным «бойцом научного фронта».

Когда мы встретились в его кабинете в здании на улице Мархлевского, кажется, оба обрадовались этому. Нашлось многое, о чем поговорить, обменяться мыслями и планами. В результате условились, что я, не откладывая дело в долгий ящик, приступаю к работе во ВНИИДАД, имея целью, помимо ведения плановой научной работы, возрождение хоздоговорной деятельности института, налаживание работы курсов по повышению квалификации специалистов отрасли, а затем и создание целостной системы дополнительного образования по профильным институту направлениям, комплектование аспирантуры и организацию подготовки научных кадров. Согласились в том, что стратегическим направлением ВНИИДАД и его перспективой в научно-методической деятельности в ближайшем будущем станет «электронный документ», «электронный документооборот» и архивное хранение электронных документов. Задачи, конечно, не простые, с налета их не решить. Все же постепенно нам, кажется, порой кое-что удавалось.

Для начала нами были предприняты усилия по возобновлению формирования портфеля заказов на выполнение институтом прерванных надолго договорных работ. Самыми первыми объектами такого рода стали Москомимущество и «присной памяти» ОАО «Инкомбанк». Внимание при проектировании было сосредоточено на совершенствовании организации работы с документами в делопроизводстве и при архивном хранении на электронных носителях, в частности. Существенное значение приобрела тематика работ по подготовке Перечней документов с указанием сроков хранения и номенклатур дел. Накопив опыт, мы добились со временем существенного сокращения трудозатрат и сроков выполнения подобных работ на отдельных объектах, таких как аппарат высших органов власти РФ (Администрация Президента РФ, Аппарат Правительства РФ, Аппарат Государственной Думы и Аппарат Совета Федерации ФС РФ); федеральные органы исполнительной власти (Министерство по налогам и сборам, Минфин России, Минэкономразвития России, Минсельхоз России, Федеральное казначейство, ФМС России, Пенсионный фонд России); органы власти субъектов РФ и муниципальные образования; крупнейшие государственные и негосударственные коммерческие структуры (ОАО «Аэрофлот», ВТБ, Росатом, Росэнергоатом, Газпром, НК «Роснефть», «Транснефть») и их подразделения.

Кратко остановлюсь на отдельных особенностях организации работ ВНИИДАД. Приступая к маркетинговой работе поиска потенциальных заказчиков и потребителей услуг института, мы учитывали произошедшие в стране коренные изменения структуры органов власти, административно-управленческого аппарата и почти полное обновление персонального состава, а также возникновение большого числа крупных коммерческих и финансовых организаций, общую кризисную ситуацию, падение производства, инфляцию и другие факторы. При этом приходилось искать отклик, в первую очередь, у «старых» друзей и знакомых, чтобы найти выход на новое руководство, которое надо было убедить в целесообразности, необходимости и эффективности предлагаемых институтом услуг.

Договорные работы зачастую носили новационный характер, особенно в научно-методическом отношении. В упомянутом проекте совершенствования организации работы в Москомимуществе акцент был сделан на подготовку службы делопроизводства к работе с применением бумажно-безбумажной технологии. Перед сдачей проекта М.В. Ларин и я побывали у руководителей Москомимущества В. Сайкина, в свое время директора ЗИЛ, а перед реформами бывшего председателем Мосгорисполкома. На встрече с ним и его заместителем В.М. Анохиным, которого я знал ранее, когда работал в СБЦ «Лингвотехника», как первого секретаря Кировского райкома КПСС и потом замуправделами КПРФ, обсудили вопросы о принятии выполненных и дальнейшем продолжении работ. Но продолжения не последовало, т.к. грянула очередная структурная реорганизация и, соответственно, кадровая «чехарда» А мог бы вполне родиться интересный прогрессивный проект, время которого тогда еще, очевидно, не пришло.

Нечто аналогичное могу вспомнить и о проекте архива электронной документации, который разрабатывался тогда институтом для «Инкомбанка». Этот проект тоже был одной из первых новинок своего времени. Казалось, все было «на руку» институту - заказчики понимали потребности организации, обладали необходимыми материальными, техническими и, что очень важно, финансовыми ресурсами. Последнее просто бросалось в глаза. Руководство «Инкомбанка» тогда находилось в помещении здания бывшего Госплана РСФСР в Китай-городе, где ранее мне приходилось бывать многократно по различным поводам, в т.ч. и при выполнении рационализаторских проектов. Надо сказать, что интерьер помещений, ранее ничем особенно не отличавшийся от других советских учреждений высшего республиканского звена, в «Инкомбанке» стал совершенно другим. Роскошный дизайн, современная мебель, зарубежная организационная и вычислительная техника на каждом пятачке площади. И, главное, изменившаяся кадровая палитра, везде вместо унылой массы чиновников – вышколенные, модно одетые финансовые служащие – сплошь молодые. Впечатление разительное. Однако, как оказалось неоправданно положительное. Грянувшего в стране финансового кризиса «Инкомбанк» не выдержал. Банк лопнул! А наш проект до конца остался не выполненным. Однако и этот горький опыт институту и каждому участнику работ, надеюсь, пригодился в дальнейшем.

Внутри института предстояло наладить взаимодействие сотрудников различных подразделений, привлекаемых к выполнению договорной тематики. С некоторыми подразделениями это удавалось без особого труда и задержек. Например, отдел ДОУ, так назывался отдел документоведения, на предложения всегда откликался охотно и быстро. Другим же для решения порой требовалось какое-то время. Иногда следовал отказ аргументированный либо, как правило, занятостью другими работами, либо, изредка, чистосердечно неподготовленностью, боязнью не справиться. Последнее – редкость. Все же нам удавалось формировать команды разработчиков, представлявшие сплав институтской научной молодежи и опыта, успешно справлявшиеся с задачами. Каких-либо серьезных провалов выполнения договорных работ у института не было, огрехи и недоработки, конечно, случались, но как исключение, и устранялись оперативно.

В начавшейся работе ближе других подразделений к предполагаемой тематике прикладных НИР находился отдел документоведения, в 90-х годах руководимый А.Н. Соковой. К этому времени отдел имел уже богатый опыт ведения НИР и имел достаточно прочные собственные научно-методические позиции, подкрепленные высококвалифицированным персональным составом сотрудников. Однако свою коварную роль постепенно стал играть стремительно меняющийся, как известно, не в желательную сторону, возраст сотрудников.

Руководство института, правда, приняло меры по укреплению отдела молодежью, но квалифицированными профессионалами в науке нельзя стать в установленные планом сжатые сроки, необходимо продолжительное время, лимит которого всегда ограничен. Надо сказать, что молодая поросль ученых проявила себя достойно. Подготовили и защитили кандидатские диссертации О.И. Рысков, О. Митченко и целый ряд других аспирантов отдела. Однако, на мой взгляд, в период реформ отдел потерял концептуальный компас теоретических исследований, ставших многотематическими и разнонаправленными.

Не спасли от этого и другие меры. Так, например, в 2002 году директор в целях укрепления Диссертационного совета института пригласил в его состав доктора исторических наук, профессора РГГУ Кима Борисовича Гельмана-Виноградова, известного специалиста архивиста и документоведа, занимавшегося преимущественно проблемами изучения кинофотофонодокументации и научно-технической документации, пребывавшего к тому моменту уже на заслуженном отдыхе.

Несмотря на свой пенсионный возраст и одолевавшие его хвори, К.Б. Гельман-Виноградов горячо и благодарно откликнулся на предложение директора и принялся за работу не только в Совете, но и в отделе документоведения. Его опыта и знаний с лихвой хватило на то, чтобы возобновить в отделе интерес к теоретическому документоведению и соответствующему направлению работ, к которым у него сложился интерес еще со времен конца 1960-х и более поздних лет, когда он был активным участником всех симпозиумов по документалистике и близко дружил с лидером этого научного движения Геннадием Григорьевичем Воробьевым, позднее ставшим доктором технических наук, профессором историко-архивного института РГГУ, а тогда бывшего руководителем секции документалистики Комиссии по информатике Совета по кибернетике АН СССР  возглавлявшимся академиком А.И. Бергом.

Возращение К.Б. Гельмана-Виноградова к научной деятельности в отделе документоведения имело для многих из нас важное значение прежде всего как пример научного долголетия. Диапазон его знаний позволял получать глубокие, продуманные консультации по непрестанно возникавшим вопросам. Особый интерес представляли его теоретические размышления о перспективах документальной ноосферы, о дальнейшем развитии нанотехнологии в документальной области и, конечно, о терминологии документоведения. Примером служила и его осторожность в теоретических суждениях но, одновременно, принципиальность в отстаивании научных позиций. Запомнилась его полемика по вопросам терминологии и рассуждения о предмете документоведения, завязавшаяся на одной из международных конференций «Документация в информационном обществе» с профессором, доктором педагогических наук, зав. кафедрой документоведения Ю.Н. Столяровым. Этот период для отдела документоведения стал более оживленным в теоретической деятельности. Несомненно, хорошим подарком к юбилею К.Б. Гельмана-Виноградова стало издание тома его избранных работ, над которым он с энтузиазмом работал последнее время в институте – «Особая миссия документа». На вышедшую из печати книгу в отраслевом журнале мне посчастливилось откликнуться рецензией, которая, конечно же, была положительной. Автор в знак признательности подарил мне экземпляр своей работы с трогательным автографом. Думается, однако, что я неизмеримо больше в своей биографии обязан Киму Борисовичу, чем он в признании моих «заслуг» при подготовке сборника его научных трудов. Возвращаясь мысленно к первой странице этих «мемуаров», я вспоминаю, что еще в начале своей «архивной» карьеры, когда по окончании средней школы в Вильнюсе был принят на работу фотографом-киномехаником отдела кинофотофонодокументов ЦГА Литовской ССР, впервые от своего первого в жизни руководителя - начальника отдела Владимира Петровича Шаповалова услышал имя Кима Борисовича Гельмана-Виноградова, к которому, по его мнению, следовало бы нам обратиться за методической помощью при организации работ по комплектованию отдела фотодокументами. Однако мое непосредственное знакомство с ним произошло только в 1960 году, когда после окончания службы в армии и возвращения в МГИАИ, наш первый курс был направлен в с/х «Коммунарка» на уборку урожая. Руководить этими работами партбюро МГИАИ поручило молодому преподавателю К.Б. Гельману-Виноградову. Отряд первокурсников, в основном состоявший из прошедших армейскую школу, молодых людей, очень быстро нашел общий язык со своим молодым, но как оказалось, бывалым руководителем, солдатом-добровольцем, участником Великой Отечественной войны. На протяжении моей учебы, а в дальнейшем работы в МГИАИ мы неоднократно сотрудничали по разным общественным делам, доверяли и никогда не подводили друг друга.

Не стану здесь оценивать вклад в науку ученого К.Б. Гельмана-Виноградова, ограничусь отмеченным и ссылкой на свою рецензию на сборник трудов. Кстати, среди подобных изданий института этот сборник стал первым, но за ним последовали и другие – А.Н. Соковой (сборник упомянут выше), В.Ф. Привалова, А.В. Елпатьевского. Пусть будет продолжено и станет традиционным это доброе и полезное начинание института.

Вернемся, однако, к прерванному этим отступлением описанию сложившейся в отделе документоведения ситуации.

Целый ряд молодых и перспективных исследователей после защиты диссертаций ушли в поисках себя в другие организации. Особой для нас потерей был уход О.И. Рыскова, безусловно, очень талантливого и нужного институту сотрудника и человека. Усложняла сложившуюся ситуацию и частая смена руководителей отдела. По-моему, все сотрудники отдела перебывали в этой должности. Плюс парочка «варягов», пришедших как бы со стороны. Имею в виду В.С. Иритикову и себя «любимого».

Не удалось нам сформировать концепцию развития исследований в области теории документоведения и соответственно определить место отдела в этом процессе на обозримую перспективу, без чего трудно представить дальнейший его ход.

Может быть, это удастся, наконец, сделать в ближайшее время, на что, с приходом к руководству отделом Наталии Геннадиевны Суровцевой, очень надеюсь – человек она талантливый, системный и умеющий работать с людьми. Вот только опора ее из числа опытных научных сотрудников в отделе стала совсем слабой, большинство – молодые, на них вся надежда. Да, и численность отдела стала мала, не коррелируясь с возложенными на него задачами и надеждами.

Основным архивным подразделением института в 1990-х годах руководила Нина Ивановна Химина, которая с неожиданным для многих добровольным переходом В.Д. Банасюкевича с занимаемой им должности заместителя директора института по научной работе в отдел документоведения, была назначена на его должность, а руководство отделом архивоведения приняла Ирина Валентиновна Волкова. Насколько я знаю, она пришла в институт из главка, где была в свое время куратором научного направления деятельности. Ирина Валентиновна обладала большим опытом организации НИР, оставаясь руководителем отдела до последнего времени пока не передала по эстафете «факел», говоря словами нашего учителя А.А. Зимина, своей молодой и подающей большие надежды на будущее последовательнице Елене Анатольевне Романовой, оставшись на работе научным сотрудником. 

Отдел весь знакомый мне период находился на острие развития архивного дела, участвуя в разработке нормативной базы, включая новые законы РФ по организации архивного дела и большого числа основополагающих методических документов. Помимо законодательных актов, правил работ госархивов и разных инструкций, в частности, в первом 10-летии 2000 годов под руководством В.Г. Лариной был разработан Единый классификатор документированной информации Архивного фонда Российской Федерации. В.Г. Ларина сумела привлечь к разработке лучшие силы архивистов федеральных архивов, расширив тем самым круг исполнителей задания в институте. Еще на презентации Единого классификатора, в своем выступлении – отзыве на данную работу, а позднее, в одном из выступлений на заседании Ученого совета института, я предложил поставить этот классификатор в один ряд с общероссийскими классификаторами технико-экономической информации (ТЭИ), как государственный стандарт, и сказал о необходимости ведения его на постоянной основе. Ведь жизнь такого рода документов должна все время поддерживаться, классификатор неизбежно должен дополняться и обновляться. На эту работу, конечно, необходимо финансирование, которого как раз всегда и не хватает. Поэтому, вероятно, отклика мое предложение пока не нашло. Потом когда-нибудь опять придется делать классификатор заново. Но нам не привыкать, не правда ли?

Еще хотел бы отметить большое значение ряда справочных пособий подготовленных отделом, например, об архивных фондах православных монастырей, или об архивных фондах по личному составу, хранящихся в госархивах и, конечно, особо многотомное издание «Государственность России». Все это мне представляется серьезным вкладом в развитие архивного дела и, разумеется, в архивоведение как научной дисциплины. С отделом И.В. Волковой у меня сложились хорошие деловые отношения, но особенно плодотворные совместные работы с сектором НТД, руководимым В.М. Жигуновым, что я уже ранее отмечал, очевидно, в силу тематической близости разработок.

Деловое партнерство с отделом архивных технологий Надежды Алексеевны Ткаченко, выстраивалось продолжительное время, хотя с самого начала попытки с моей стороны предпринимались постоянно. Отдел был, очевидно, перегружен собственной тематикой НИР, но в консультациях отказов нам никогда не было. Надежда Алексеевна в разговорах всегда проявляла осторожность. Может быть, эта черта характера, присущая ей. Я не в обиде. В конце концов, мы не плохо поработали над разработкой базовых архивных технологий. Несмотря на то, что ни мне, ни ей, кажется, тоже эта работа творческого удовлетворения не принесла.

Когда я только приступил к работе во ВНИИДАД, поставил себе задачу наладить контакты со всеми подразделениями, но в первую очередь с ОЦНТИ. Благо возглавляла ОЦНТИ в это время Алла Герцевна Сергеева (до замужества Малкина), которую знал еще по учебе в МГИАИ и кружку источниковедения С.О. Шмидта. Происхождением Алла из семьи военного врача. Родилась на Дальнем Востоке (моя землячка). В Москву на учебу приехала из Свердловска (Екатеринбурга), поступив в институт не с первого раза. Алла всегда была очень общительным, принципиальным человеком. Занятых жизненных позиций сдавать не привыкла. Эти качества сохранила до конца жизни. В молодости симпатичная и умная девушка пользовалась успехом не только у студентов, но и у части преподавателей. Однако ее единственным избранником и мужем стал Сергеев. У них родился сын, ставший микробиологом, переехавший в поисках работы в трудные времена начала 1990-х годов в США, где добился больших профессиональных успехов. Этот отъезд, который Алла, конечно же, одобряла, поскольку он действительно открыл сыну перспективы роста, сама Алла внутренне психологически очень переживала, переносила с «преодолением себя», даже в отпуске долго в США находиться не могла, хотя очень скучала по внукам – деятельная натура, тосковала по своему отделу. До ВНИИДАД А.Г. Сергеева успела поработать некоторое время, как говорится, «на земле» - в Московском областном историческом архиве, защитила кандидатскую диссертацию. Во ВНИИДАД стала хорошим научным работником и руководителем одного из важных подразделений. В общем, на протяжении ряда лет мы работали дружно, по-деловому, без излишних «шероховатостей» в отношениях. Делились информацией, новостями, мыслями.

Когда наступила эпоха больших перемен и пришло время обновления кадров в институте, возник вопрос и о смене руководства ОЦНТИ. Узнав о предстоящих кадровых перестановках, Алла всплакнула, упрекнув меня в том, что мною был рекомендован руководству новый заведующий ОЦНТИ, работавший в руководимом мною отделе - Виталий Николаевич Сорокин. Это-правда, но я не сожалею. Просто наступило другое время. Она это понимала. Всем приходится когда-нибудь уступать дорогу новым людям. Лучше это делать своевременно, чтобы не попасть под колесницу истории, дрязг и разборок. Принятое же решение позволило последнего избежать. В.Н. Сорокин быстро вписался в коллектив.

Детальное и красочное описание раннего периода истории отдела НТИ содержится в воспоминаниях В.П. Козлова, непосредственного свидетеля и участника первоначальных событий. С того времени к моменту моего поступления на работу в институт произошли большие изменения, особенно в кадровом составе отдела, ставшего отраслевым центром НТИ. Из прежнего персонала я застал, пожалуй, только Маргариту Георгиевну Арцруни да Ярослава Юрьевича Самборского. Добавить что-либо к красочным их портретам, «нарисованным» В.П. Козловым, мне особенно нечего, разве что отдельные штрихи из близкого ко мне времени. Благодаря привлечению к нашим работам ОЦНТИ, удавалось выполнять их по принятой формуле «в кратчайшие сроки, в полном объеме и с высоким качеством». А ведь, как правило, требовалась не ординарная, а по-настоящему эвристическая исследовательская поисковая информационная работа, связанная с прогнозами на отдаленную перспективу (к примеру, прогноз развития архивного дела в таком-то субъекте РФ). Всем сотрудникам ОЦНТИ – наша глубокая благодарность. Отдельное спасибо. Вам, Маргарита Георгиевна, за Ваш беззаветный труд и большую помощь. Все бы так работали! Мне понравилась красочностью и справедливостью характеристика В.П. Козлова, отнесенная к Ярославу Юрьевичу Самборскому, который, несмотря, на переход в последние годы из ОЦНТИ в сектор НТД под руководством В.М. Жигунова, остался, видимо, в душе настоящим библиографом-информационщиком. Он, часто без каких-либо просьб, подходил ко мне с новинками информации в инициативном порядке, руководствуясь только собственным чутьем, что его информация может быть востребованной. Должен сказать, что она действительно нередко оказывалась своевременной и полезной. Поскольку Ярослав Юрьевич был энциклопедистом, у нас иногда при встрече проходил обмен «новостями» по разным вопросам. Из этих коротких встреч, почти на ходу, потом вдруг возникала «идея» о необходимости углубления, доработки какого-либо предмета нашего неожиданного обсуждения. Жаль, что теперь его рядом нет. И еще сожалею, что так и не удалось исполнить договоренность с ним сыграть партию в шахматы, испытать в этом себя, поскольку Я.Ю. Самборский, знаю, был большим мастером этой игры, членом Московского шахматного клуба, даже внес свой вклад в разработку шахматной теории.

В ОЦНТИ был сектор, возглавляемый Ю.В. Грум-Гржимайло, знающим и толковым специалистом, имеющим кандидатскую степень. Однако его работа, по оценке руководства, была недостаточно инициативной, велась вяло. По моему предложению, в целях расширения консалтинговых услуг, в институте была предпринята работа по укреплению научно-методической основы и, одновременно, технической базы распространения научно-технической информации. Ради этого объединенной группой при моем участии, в которую вошли Ю.В. Грум-Гржимайло, И.В. Сабенникова, Е.В. Терентьева, были разработаны методические указания, разъясняющие порядок подготовки и оформления информационных материалов к переносу на съемные машинные носители и публикации в Интернет-сети. Реализовать внедрение методики полностью не удалось. Однако была проведена ее апробация и «поезд» тронулся. К месту вспомнить, что часть этой разработки нашла отражение в учебном пособии по информационным технологиям и оргтехнике, изданном МГУ сервиса, с которым в тот период у института наладилось деловое сотрудничество, велись совместные НИР. На базе ВНИИДАД в течение почти 10 лет функционировала возглавляемая мною кафедра документационного менеджмента. Это пособие было одним из первых по информационным технологиям для студентов гуманитарных специальностей вузов. К сожалению, сотрудничество было разрушено на новом витке реформы системы образования и высшей школы в конце первого 10-летия 2000-х годов.

Кому-то, видимо, вновь придется начинать все с начала. «Се ля ви», как говорят французы, такова жизнь!

Совсем коротко об аспирантуре. В годы реформ (1990-ые) аспирантура института пришла в упадок, дышала на «ладан». В ней числилось - всего ничего, может быть пара-тройка засидевшихся на старте аспирантов. Справиться с задачей ее возрождения было не просто, потому что по новым правилам на дополнительное образование, к чему относится подготовка аспирантов и соискателей, требовалось получение лицензии. А для этого научное учреждение должно было располагать материальными, финансовыми, кадровыми ресурсами и другими условиями, Чтобы обеспечить получение соответствующей лицензии, мне пришлось предпринимать многократные «хождения по мукам» и кабинетам департаментов Минобрнауки на Петровском бульваре, Люсиновке, Шаболовке и других местах столицы, которые все же завершились успехом – получением первой лицензии на дополнительную образовательную деятельность ОЦПК и аспирантуры. Это открыло новую страницу истории института пока не написанной. Учебная деятельность началась и получила быстрое развитие.

Потом, правда, через каждые три-пять лет, эти походы за лицензией пришлось повторять, но уже не мне. Возвращаюсь к начатому. Заведовала аспирантурой при моем «явлении» в институте Светлана Дьякова, которую хорошо знал по ее учебе на ФГД как очень добросовестного, дисциплинированного и ответственного человека (можно сказать настоящий кадровик). Как выяснилось, она только что приступила к работе и. к моему сожалению, полностью не успев в нее окунуться, получила предложение перейти на другую работу и должность, более близкую ей по подготовке – руководить службой делопроизводства крупной коммерческой структуры, с более высоким статусом и зарплатой. Отказываться ей не было смысла, а нам надо было срочно подобрать замену. Неожиданно удалось быстро найти подходящую кандидатуру. Заведующей аспирантурой стала с того момента и до сих пор остается милейшая Ольга Владимировна Васильева, которая как раз тогда была в поисках работы и обратилась по этому поводу к директору, которого как и меня, знала еще по ФГД. Она оказалась в нужный час в нужном месте. Прежде всего, нашла себя в этой работе, а наша аспирантура обрела новое дыхание и ускоренное развитие, получив также поддержку со стороны Росархива. Отрадно, что аспирантуре (очной и заочной формы) стали выделяться «бесплатные» места для сотрудников государственных архивных учреждений и архивов. Комплектованию аспирантуры способствовали наши маркетинговые компании в вузах, осуществлявших подготовку специалистов профильных институту направлений. Вскоре ежегодная численность аспирантов и соискателей в институте значительно выросла, достигнув к середине первого десятилетия почти 50 человек в год. Это стало поводом для более тщательного отбора аспирантов и соискателей, улучшения качества их подготовки и повышения требовательности к работе научных руководителей.

Благодаря укреплению аспирантуры, новым содержанием наполнилась деятельность диссертационного совета института. Защита кандидатских и докторских диссертаций проводилась систематически. К науке потянулись опытные практики из работников и руководителей служб делопроизводства и архивов. За последние годы было защищено около, а может быть и более, 30 диссертаций. В их числе и те аспиранты, и соискатели, у кого мне довелось быть научным руководителем или консультантом. Среди них назову Н.Н. Куняева, кандидата исторических наук (ныне уже доктора юридических наук и заведующего кафедрой документоведения и защиты информации МФЮА), О.И. Рыскова (ныне управделами Газпромбанка), Г.А. Аскольскую (Минфин РФ), Л.В. Тылинскую (ОАО «Аэрофлот»), С.А. Рудьева, А.В. Можаева, М.М. Ларина, Е.В. Терентьеву, Н.В. Лифанову (Югову) и других. Далее не стану перечислять, потому как каждый заслуживает не просто упоминания, а серьезного описания научного вклада в развитие нашей науки и историю института.

И опять, к сожалению, ныне в эту «бочку меда» опустилась «ложка дегтя» - деятельность Диссертационного совета института приостановлена из-за «новых» условий ВАК Минобразования РФ. Это уже какое-то измывательство, иначе не назовешь, над отраслевой наукой, да и над академической и вузовской тоже. Кому-то вновь придется преодолевать препятствия, вполне допускаю, что искусственные, созданные чиновниками (так и хочется назвать их чинушами) от образования. Сколько же бед еще свалится на наши головы, на кого уповать? Как готовить научные кадры в таких условиях? Докторами ведь не рождаются, а их скоро в нашей специальности не останется.

С начала 2000-х годов большое значение для ВНИИДАД приобрело участие в разработке и реализации проектов по ФЦП «Электронная Россия» и ФЦП «Культура России». Эти работы подкреплялись и, в свою очередь, «подпитывали» научно-методические исследования и разработки, как отдела документоведения, так и отделов архивоведческого профиля.

В числе выполненных работ, отмечу, большая часть носила творческий, новаторский характер, была направлена на решение новых сложных проблем организации работ с электронными документами в делопроизводстве, при формировании электронных информационных ресурсов и обеспечении их архивного хранения и использования в интересах общества, государства, бизнеса и граждан.

Надо сказать, что до 2009 года, несмотря на действующие в стране федеральные целевые программы, институт неоднократно в различных властных и исполнительных органах поднимал вопрос о государственной политике в области документационного обеспечения управления. Наконец, в декабре 2008 года, этот вопрос был вынесен Росархивом на коллегию Минкультуры России. Среди приглашенных участников памятного заседания, которое вел министр культуры А.В. Соколов, довелось быть и мне. Основной доклад, насыщенный критическим содержанием, сделал директор нашего института М.В. Ларин. Заданный им тон был воспринят и другими выступающими. В выступлениях и решении коллегии отмечалась невнятность государственной политики по управлению документацией, потеря ряда важных контрольных функций со стороны Росархива за состоянием делопроизводства. Министр сказал о том, что итоги рассмотрения данного вопроса он доведет до сведения Правительства.

Хочется думать, что так и было на самом деле, поскольку вскоре, 15 июня 2009 года. Было принято Постановление Правительства № 477 «Об утверждении правил делопроизводства в федеральных органах исполнительной власти». Впервые в стране был принят столь масштабный нормативный акт, в подготовке которого институт принимал активное участие. Теперь уже этот документ претерпел целый ряд обновлений, но по-прежнему остается важнейшим нормативом в области управления документацией и, вероятно, будет еще долго оставаться таковым. Изложенное здесь вовсе не означает, что вопросы организации работы с документами в одночасье благополучно разрешились, а институту пора устраивать постамент для будущего памятника. Наоборот, заложен только первоначальный фундамент для разработки необходимой современной нормативной базы управления документами и впереди еще очень большая работа, прежде всего, научно-теоретическая.

Среди практических (прикладных) разработок этого периода хочу выделить работу, связанную с решением задач интеграции ряда разработанных систем электронного документооборота, в частности, МЭДО, СМЭВ и СЭД ФОИВ. Эта работа выполнялась по договору с ФСО, очевидно ответственной за реализацию интеграционной системы. Наша задача была относительно локальной, т.к. институт не участвовал в разработке аппаратно-программного обеспечения, а сконцентрировался только на разработке методолого-методической части ведения классификаторов, используемых для обеспечения интеграции систем. С этой работой мы успешно справились, разработав проекты соответствующих классификаторов и регламентов их ведения.

Одновременно укреплялись деловые контакты с организациями-партнерами, дружественными коммерческими компаниями сферы электронных услуг. Возросла научно-организационная роль ВНИИДАД, направленная на объединение усилий ученых и специалистов-практиков в поисках решения задач повышения эффективности документационно-информационного обеспечения управления, чему во многом способствовали такие мероприятия ВНИИДАД, как ежегодная Международная научно-практическая конференция «Документация в информационном обществе» (к настоящему моменту их проведено уже более 20-ти).

В последние годы значительно возросла активность ОЦПК, в котором прошли переподготовку и повышение квалификации тысячи специалистов. Заслуга в этом принадлежит Вере Геннадьевне Лариной, сформировавшей сплоченный коллектив преданных делу сотрудников. Каждый из них заслуживает отдельного внимания, но у них все успехи еще впереди.

Заметны в последнее время происходящие изменения в ОЦНТИ, который все более перестраивается на электронное обслуживание своих «потребителей». Однако, эта тема представляет свой особый интерес, заслуживающий, безусловно, большего внимания, чем ей, может быть, уделено здесь мной.

В новейшее время работа института была во многом сосредоточена на прогностической тематике НИР, которая, несомненно, является важной и интересной. У нас накопился определенный опыт подобных работ, не всегда и во всем, как мне думается, положительный. Не стану сейчас углубляться в «разбор полетов» вокруг выполненных НИР – прогнозов. Однако не упущу случая поделиться соображениями об организации подобных работ. Во-первых, прогностическая работа не терпит поспешности. Чего нам, как правило, всегда не хватает, так это времени. Во-вторых, к участию в такой работе должны привлекаться наиболее высококвалифицированные и методически подготовленные специалисты, в т.ч. сторонние эксперты. Этого тоже, зачастую, не достает при организации работ. В-третьих, плохо, если прогноз после завершения над ним работы просто кладется «на полку», т.е. никак не реализуется и не отслеживается его дальнейшая судьба. Грош цена такой работе в базарный день!

Мой личный отрицательный опыт заключается в следующем (пишу об этом без малейшей обиды на кого-либо, прошу правильно меня понять). Пару лет назад, директор поручил мне и ряду сотрудников отдела в течение кратчайшего срока (буквально месяца) подготовить концепцию развития автоматизированного управления госархивом. Поработав с огромным напряжением сил, концепцию автоматизации управления госархивом (название привожу упрощенное, не точное) мы подготовили, предпослав ей анализ состояния вопроса, выборочный краткий анализ организационно-функциональной структуры, перечень основных функций – видов работ госархива, в т.ч. подлежащих автоматизации, описание их информационного обеспечения и состава документации по функциям управления. На основе анализа была составлена информационная модель предполагаемой автоматизированной системы управления госархивом, подготовлены предложения по аппаратно-программному обеспечению реализации информационной модели и всей концепции. Как положено, концепция сопровождалась технико-экономическим обоснованием, расчетами затрат на внедрение с определением возможных сроков реализации, а также проектом плана соответствующих мероприятий. От одного этого перечисления мне даже сейчас становится жутко, каков был объем  выполненной работы. Насколько мне известно, работа была представлена руководству Росархива, однако одобрения не получила. Разработчиков при этом «на ковер» не вызывали, докладов и аргументов не выслушивали, ни о чем не спрашивали. Образовалась «фигура умолчания» с неизвестными последствиями. Этикет и воспитание не позволяют употребление более «выразительных» средств в этом и подобных случаях. Будем надеяться, что нами пройден еще один урок, который может быть пригодится институту в будущем.

Пролетели годы, почти два десятилетия моей работы во ВНИИДАД. Институт заметно окреп. Приятно сознавать, что в этом есть доля твоего труда. Подчеркиваю – доля, толика, ни в коем случае не претендуя на большее.
Правда, теперь, в 2016 году, на новом витке затянувшегося в стране экономического кризиса, видно, что успехи не могут быть постоянными. Всякий раз приходится начинать многое строить заново. Зачастую, это делается уже другими людьми. Остается пожелать им всем успехов на избранном пути. Надеюсь, они будут умнее, учтут наши ошибки, каких было немало, и не станут их повторять.

Судьба, помоги им!