ГАВЛИН Михаил Львович – старший научный сотрудник Отдела документационного обес-печения управления, кандидат исторических наук.
Работает во ВНИИДАД на разных должностях с 1976 года.
Имеет большой опыт научно-исследовательской работы в области документоведения и архивного дела. Занимался исследованием вопросов использования ретроспективной документной информации и определения общественных потребностей в ней, истории делопроизводства, вопросов хранения, комплектования, учета и использования архивных документов в органах государственной власти, местного самоуправления и организациях, документационного обеспечения управления. Являлся членом рабочих групп и принимал участие в разработке нормативно-методических документов по вопросам ведения дело-производства и архивов. Входил в состав экспертной комиссии института. Активно участвовал в лекционно-преподавательской деятельности ВНИИДАД, в консультировании работников организаций по вопросам документационного обеспечения управления и архивного дела.
Автор многих научных и научно-популярных работ: статей и сообщений в научных журналах и сборниках, аналитических обзоров, очерков, статей в энциклопедиях. Получал благодарности и грамоты от руководства института, имеет благодарность и Почетную грамоту Росархива

Не книжный зал, а бригантина…
Сосновой мачты скрип,
Букинистические вина
И ветхий манускрипт.

И стеллажи вокруг, как соты,
И только в книгах суть.
Пусть за кормой свершают годы
Свой кругосветный путь.

В пергаментов, рескриптов будни,
Как в ссылку, как в мечту
Уйду, как парусное судно
И в далях пропаду,

Где мачты распускают флаги
И в горле острый бриз,
И райские архипелаги,
Как облачный каприз.

Где я купец с лицом орлиным,
Схоласт, посольский дьяк.
Со мной, с печатями, старинный,
Сургучный арманьяк.

Где исчезают все границы,
И океан в глаза…
А рядом ворошил страницы
Старинный книжный зал.


УСАДЬБА

Кипит черемуха вокруг
Большой помещичьей усадьбы.
И за рекой леса и луг
Сжимают дом кольцом осадным.

Гудят медовые шмели
Над душным, пряным запустеньем.
Здесь парк смело с лица земли
Столетним паводком цветенья.

Давно когда-то под горой
Ютилась барская деревня
И отделенная рекой,
Усадьба властвовала с гребня.

И на прогулках вдоль аллей
Вдруг усмирял смешливых княжон
Открывшийся простор полей
С далекой церковью на страже.

И золотились облака,
Сирень кустилась за рекою...
И все тревожило слегка,
Сомненьем первым беспокоя.

Мир детства делался судьбой.
Глаза подергивались грустью.
И возвышало над собой
Тревожное большое чувство.

И зрел в том перелом судьбы.
От громкой знатности фамилий
В народ, в подвижничество, в быль
И в ссылку сестры уходили.

Сжигая к прошлому мосты,
Живя с народом общей болью,
Они хранили те черты,
Что с детства приняли с любовью,

Тот отсвет детства золотой,
Усадьбу с липовой аллеей...
Кончался век, гремел другой,
Аэропланом в небе реял…

ВРЕМЕНА ГОДА

***
Апрельский лес еще сквозил,
Лишь нежно зеленел подлесок.
И первых трав, лишенных веса,
Газон едва – едва всходил.

Чернели мокрые стволы,
Вдруг обретя скульптурность формы,
Застыв во сне, под хлороформом,
Пока придут тепла послы.

Они, как грубые скульптуры
Нагих и мокнущих наяд.
И листьев не прикрыл наряд
Их отрешенные фигуры.

И руки к небу вознесли
Деревьев глиняные слепки…
То занялся Всевышний лепкой
Сырой, оттаявшей земли.

***

Под зеленым лиственным навесом,
В колдовском березовом лесу
Я теряю ощущенье веса,
Будто свет в самом себе несу.
И вокруг прозрачное свеченье,
Тихий свет березовой глуши.
Сброшено земное притяженье.
Плоть ушла, дав место для души.

***

В осеннем мареве молчат
Деревни на пригорках.
Весь край изрезан и покат:
Поля, овраги, горки.

И позолоченный сентябрь –
Глубокий, чистый омут,
В который падает янтарь,
От синевы отколот.

И безмятежно дремлет даль
В тончайшей паутине…
Но кем-то вписана печаль
В счастливую картину.

***

За полосой березового леса
Откроется студеное пространство
Без дна, без очертания, без веса
Извечное безмолвье, постоянство.

Заворожат ковровыми снегами
Холмистые широкие раздолья:
Изрезанные лыжными следами
Поляны, перелески, плоскогорья.

А дальше вновь леса до горизонта
И лезвие шоссейной автострады.
По ней ползут прицепы – мастодонты,
Как - будто растянувшееся стадо.

И, кажется, вся сторона лесная,
Нетронутая тлением от века,
Испещрена от края и до края
Великими следами человека.


ИЗ КРЫМСКОЙ ТЕТРАДИ

Над пляжами сиреневый туман.
Спит под луной эмалевое море.
И барж проходит длинный караван,
И тянется за ними шлейф историй.

И легкий бриз, и бреющий полет
Над морем скутеров и чаек,
И бабочек каприз, и самолет
В высоком звездном небе цвета чая.

И дышит свежестью морской простор,
Лазурь вселенская волнует взоры.
И, кажется, все лишь пустяк и вздор
Пред вечностью, где Бог, вода и горы.

***

Залив, обрывистые берега
И выпуклый вдали морской простор.
Здесь будто остановлены века,
Где Бог, как крылья, руки распростер.

И пляжей кромка тянется внизу,
И мысы узкие вонзились в моря гладь,
И глобус неба держит на весу
Атлантов горных каменная рать.